Биохимические причины гипертонии — адреналин и ренин

Все есть яд, ничто не лишено ядовитости, одна только доза делает яд незаметным.

Парацельс

Читателям этой правдивой истории поначалу следует усвоить, что от 5 до 10 % людей страдают гипертонией и что ямкоголовая гадюка, убивающая жертву в считанные минуты, водится в Южной Америке.

Еще нелишне будет запомнить, что англичанин Вильям Гарвей в 1628 году опубликовал учение о замкнутой кровеносной (сиречь сердечно-сосудистой) системе, а два века спустя француз Жан Луи Мари Пуазейль сформулировал знаменитый закон гидродинамики и в 1825 году впервые использовал ртутный манометр для измерения артериального давления у животного; что русский врач Н.С. Коротков, руководствуясь этим законом и применив стетоскоп, изобрел в 1905 году метод измерения кровяного давления, известный теперь даже детям, а уже в 30-х годах нашего столетия трудами русского профессора Г.Ф. Ланга и американского врача Г. Гольдблатта утвердилось понятие «гипертоническая болезнь».

Они-то, великие, и были «отцами гипертонической болезни» (да простят автору этот фривольный перифраз Владимира Высоцкого).

Наконец, надо знать два термина: адреналин и ренин — они происходят от латинских названий надпочечника и почки. О ренине — чуть позже; начнем с адреналина.

Так вот, адреналин — гормон, образующийся в мозговом слое надпочечников, — за счет передачи нервных импульсов обеспечивает сужение мелких периферических сосудов, что и приводит к повышению определяемого по методу Короткова артериального давления. В дальнейшем, однако, выяснилось, что не только надпочечники, но и сама нервная система, в каждом волокне, вырабатывает адреналин.

А теперь о том, что литераторы называют штампами и стараются их избегать, а медики, напротив, всегда обращали на это серьезное внимание. Итак, работать до седьмого пота, падать в обморок от ужаса, краснеть от злости как рак (или как помидор — в зависимости от местного фольклора). Далее известно, что голова болит от забот или кружится от успеха. А со времен праматери Евы и вплоть до эпохи сексуальной революции юные девицы, как правило, «вспыхивали лицом» при первых любовных словах своих избранников, причем у последних в такие моменты тоже «трепетало сердце»… Так вот, все это известно давно, но только в наше время стало понятно, что стойкое закрепление в организме таких в принципе абсолютно нормальных адаптивных реакций и составляет суть гипертонической болезни. Вспомните, к примеру: чеховская история масленичного гурмана заканчивается драматически — как клинический диагноз: «…И тут его хватил апоплексический удар». И виной тому, как вы уже поняли, упомянутый выше адреналин.

Естественно, изучив его медиаторную, то есть передаточную, роль в нервно-сосудистых связях, медики стали искать средства для борьбы с артериальной гипертонией. И много в том преуспели. Достаточно открыть любой справочник — от простейшего рецептурного до самого полного двухтомного руководства академика М.Д. Машковского «Лекарственные средства», — чтобы убедиться в этом. Но…

Даже в самой благополучной истории есть свои «но», потому что, хотя «наука умеет много гитик», как утверждается в известном карточном фокусе, природа умеет этих гитик во много раз больше. И в нашем случае «но» заключается в том, что только у 10 % больных, регулярно лечащихся от гипертонической болезни, наблюдается стойкий лечебный эффект. По крайне мере именно эту цифру назвал профессор И.П. Замотаев в лекциях, читанных им по курсу клинической фармакологии.

Еще в 1898 году из почек было выделено вещество, повышающее артериальное давление. Его назвали, естественно, ренином. К катехоламиновому семейству адреналина и вообще к нервной системе он не имеет никакого отношения. И сам по себе — так сказать, первично — на давление крови, как выяснилось, не влияет. Будучи ферментом, ренин из бета-глобулина ангиотензиногена образует пептид ангиотензин-I. А уже из ангиотензина-I под воздействием конвертирующего фермента карбоксипептидазы, образуется ангиотензин-II. Вот этот-то последний и оказывает прессорное, то есть повышающее давление, действие. И какое! В 40 раз превышающее эффект адреналинового предшественника норадреналина, который и сам посильнее адреналина.

В этом месте повествования следует сделать отступление и воспеть хвалу почкам. Почему-то почки занимают в сознании общественности не столь почитаемое место, как сердце — средоточие жизни и вместилище страстей, и, конечно уж, головной мозг, возвышающий нас над другими созданиями Божьими. Весом всего 240–300 граммов на пару, почки обеспечивают удаление почти всех продуктов метаболизма из наших многокилограммовых организмов. Чтобы создать (другого слова не подберешь!) один литр мочи, они профильтровывают сто(!) литров крови. И не просто фильтруют, а живут напряженной биохимической жизнью во всем ее многообразии. Поэтому понятно, что постоянство кровотока для почек — самая насущная необходимость.

Читайте также:  Если тошнит при гипертонии но давление не высокое

А дальше вот такой сюжет: любое заболевание самих почек, которое приводит к снижению кровотока через них, сопровождается повышенной выработкой ренина. Ими же, почками. Со всеми вытекающими последствиями. И вот эта-то почечная гипертония — неадреналиновая — многие годы была камнем преткновения для врачей. Мало того, оказалось, что и в развитие обычной, «адреналиновой» гипертонической болезни на каком-то этапе может включаться ренин-ангиотензиновый механизм. А чтобы как-то воздействовать на него, возможностей почти не было.

Однако, как известно, природа не терпит пустот. В том числе и природа познания. И посему заглянем в итальянский город Пизу второй половины XVII века. Там придворный врач герцога Тосканского Франческо Рэди выдвинул идею, что змеиная желчь и слюна не опасны, так как не ядовиты. Он утверждал, что яд выделяется только из зубов змеи, опровергая укоренившееся мнение, что у змеи ядовито все, вплоть до ее взгляда. Чтобы убедить в этом недоверчивых оппонентов, Рэди и его ассистент проглотили на глазах у группы подобным образом настроенных ученых желчь и слюну гадюки. Оба остались здоровыми и тем самым доказали, что Рэди прав.

Через два столетия после него жил во Франции некий Л. Бонапарт. В отличие от гораздо более известного Н. Бонапарта, лейтенанта артиллерии, а затем императора, он был ученым и в 1843 году выделил из яда гадюки вещество, названное им виперином, или эхиднином. С этих пор древнейшая медицинская эмблема — змея, символизирующая диагностическую мудрость, — начала обретать новый смысл, уже лечебно-фармакологический.

Вот потому-то другим главным героем нашей истории и является южноамериканская ямкоголовая гадюка, укус которой сопровождается резким и, увы, неконтролируемым падением кровяного давления. Бразильские ученые выделили из ее яда нонапептид батроп, работа над которым позволила в конце концов синтезировать игнибитор упомянутой выше ангиотензинконвертазы. Получивший название каптоприл, этот ингибитор блокирует образование активного ангиотензина-II, даже несмотря на высокие концентрации ренина и ангиотензина-I в плазме. А вскоре клинические испытания каптоприла подтвердили, что с его помощью возможно эффективно снижать периферическое сопротивление сосудистой системы.

И вот достаточно долгая — четырехсотлетняя — история открытий привела нас к познанию бесспорных на сегодняшний день механизмов гипертонии: адреналинового и ренинового. Правда, закрывать проблему гипертонической болезни пока еще рано. И не современные лекарства тому виной, а…

Но это уже совсем другая история.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.